Уважаемые посетители, в честь открытия данного сайта мы решили опубликовать рассказ нашего уважаемого коллеги, известного петербургского адвоката Котова Евгения Николаевича. К сожалению, Евгений Николаевич слишком занят, чтобы вести собственный интернет-ресурс, и его замечательные произведения опубликованы лишь в печатных изданиях, но мы постараемся всеми силами исправить эту несправедливую ситуацию. Итак, вашему вниманию предлагается:

СЛУЧАЙ «МАЙОРА ПАВЛОВА»

За что и откуда он попал на Зону не знал никто. Павлов был, молчалив, невзрачен и щупл, но что-то во взгляде его серых, которые так и хочется назвать стальными, глаз внушало зекам уважение.
Еще в карантине к нему прилипла кличка «контрразведчик», а поговаривали, что он и был когда-то таковым. Он был неразговорчив, но сразу поставил себя на Зоне правильно (Правильный — настоящий, хороший, поставить себя правильно — избрать верную линию поведения), хотя не был отрицаловом (Отрицалово — заключенные, умышленно, не выполняющие правил внутреннего распорядка, установленных администрацией). Друзей у него вроде бы не было, он существовал как бы сам по себе. Ни по одной маляве (Малява — записка, письмо, передаваемые среди заключенных) он не приходил, словно и в самом деле свалился сюда, в Вятлаг (Вятлаг — жаргонное название системы УИТУ (Управление исправительно-трудовых учреждений) Кировской области), прямо из высоких кабинетов Лубянки.
На Зоне он находился под особым вниманием администрации. Как будто специально его пытались вывести из себя, направили в стружечный цех, где постоянно сгущено висела плотная пыль, мужики харкали кровью и туберкулез светил всем также неизбежно, как и скупое северное солнце, летом почти не сходившее с горизонта. Вертухаи (Вертухай — охранник, часовой, постовой) любили окликать Павлова «эй» контрразведчик», а кум (Кум — оперативный работник в МТУ) по ночам выдергивал его на беседы.
Павлов совсем не пил, что для строгой (то есть зоны строго режима) было в крайнюю диковинку.
В первый же месяц, играя в терс (Терс — карточная игра), кто-то из мужиков {Мужик -работающий заключенный, но в целом, придерживающийся «правильной» линии поведения) окликнул Павлова: «Ну ты, козел», на что «правильно» должен немедленно следовать удар ножом. Павлов стоял спиной к играющим у окна, что он делал там, было не видно. Все знали, что ножа у Павлова нет и ждали, что будет. Но Павлов не промолчал, он ответил: резко развернувшись, он выплеснул в лицо обидчику литровую алюминиевую кружку крутого кипятка. Инцидент был исчерпан. Пострадавший отправился в санчасть, а Павлов — в Карцер.
В карцере даже в тридцатиградусную жару иней на стенах.
Говорят, что при строительстве БУРов (бараков усиленного режима) в бетон специально подмешивали соль, чтобы стены постоянно сочились влагой. Так что это, возможно, только кажется, что иней, а на самом деле — соль.
Дни в карцере бывают летные и пролетные. В летный день дают суп — ровно три ложки, три же ложки каши и кипяток с куском хлеба. В пролетные дни — хлеб, кипяток и соль. А почему соль?…
Павлов не спал почти 12 суток из-за холода. В стену карцера вделана чуть теплая батарея, прислонившись спиной к ней, Павлов моментально засыпал, падал на ледяной пол и вновь нарезал круги вдоль сочившихся влагой стен.
Вернувшись, Павлов стал еще более замкнут, не общался почти ни с кем. Однажды его заметили стоящим на высокой, метров двадцать, куче стружки в рабочей зоне. Но что можно увидеть даже с высоты двадцать метров, если вокруг на триста километров простирается тайга. Павлову записали это в нарушение режима и дали три месяца ПКТ (ПКТ — помещение камерного типа, куда помещают заключенных, злостно нарушающих режим колонии). Была осень.
В ПКТ сидел отрицалово, но Павлов и там был сам по себе. Говорят, что именно тогда его впервые прозвали «майором».
Под Новый Год Павлов вернулся в отряд. Как-то само собой он воспринял освобожденную для него у окна шконку (Шконка — кровать, нары), покрытую синим шерстяным одеялом. И однажды также спокойно и молчаливо щепой, оторванной от этой самой шконки, Павлов вскрыл себе вены на локтевом суставе.. Залитого кровью, его доволокли до санчасти, где фельдшером работал земляк Павлова — все считали, что Павлов непременно из Москвы, и жил не просто в Центре, а в одном из высотных домов, правда, откуда пошли такие слухи не знал никто, потому что сам Павлов о себе ничего не рассказывал. В общем, фельдшер-москвич считал Павлова своим земляком. А тому было все равно. Забинтованного Павлова опять потащили в ПКТ, а куда же еще, дальше БУРа не пошлешь.
Новогоднюю ночь БУРовские мужики встретили дымом сигарет. «Майор» Павлов сделал всем неожиданный подарок: как бутылка шампанского вскрыты в полночь бинты Павлова, где аккуратным патронташем были разложены вокруг локтей настоящие «Столичные» сигареты.
Весной похудевшего и побледневшего Павлов вновь видели стоящим у запретки (Запретка — запретная зона по периметру лагеря до наружных ограждений), то ли он грелся на солнце, то ли высматривал что-то у черневшего в отдалении леса.
Весной же, рано утром, Павлов ушел в побег. Видимо, еще с ночи он с Гвоздем (один из его БУРовскх сокамерников) спрятался в рабочей зоне. На поверке мужики их покрыли {Покрыть (здесь) — скрыть отсутствие заключенного на проверке). Ночью они сняли часового у рабочей зоны, его и нашли утром с характерным Гвоздевсим почерком — 100-миллиметровый гвоздь торчал из виска охранника. Бывший каспийский моторист обычно вбивал такой гвоздь в дерево тремя ударами кулака.
Охрана просто озверела. Погоню возглавил сам Начальник, каждому было выдано по три полных магазина, несли с собой провизию, водку и много мяса для собак.
Беглецов настигли вечером у болота. Павлов отстреливался по всем правилам воинского искусства — экономно, расчетливо и метко. Первые полегли собаки. Свинцовый ливень охраны быстро выкосил жиденький болотный лесок, по которому, проваливаясь в жижу по пояс, уходили двое. Павлов шел сзади, прикрывая товарища и придерживая огнем пыл преследователей, но пуля попала не в него, а в голову Гвоздя, в тот же левый висок, куда сегодня ночью он вогнал стомиллиметровый гвоздь.
В наступивших сумерках было не различить удалявшуюся в трясину фигуру и, развернув карты, преследователи уже не видели, как тщедушный Павлов взвалил на себя тело Гвоздя и, повесив на шею автомат, пошел вперед.
Павлова гнала жажда свободы, но не менее упорная жажда мести гнала вперед и охрану. Быстро сориентировавшись по карте и подкрепив силы водкой, отряд преследователей пошел беглецу наперерез.
Первую ночь Павлов провел на болоте. Всему бывает конец и северному болоту тоже, уже в утренних сумерках, плотно запахнувшись в свою фуфайку, Павлов спал, прислонившись спиной к березе.
Таким его и заметили подошедшие справа преследователи. Рассыпавшись по команде неширокой цепью, они осторожно приближались к Павлову на расстояние верного выстрела — другой задачи и не стояло, у всех сладостно защемил сердце (как у охотника, поймавшего на мушку жирного глухаря) и сухой выстрел начальнического ТТ тут же заглушило грохотом автоматов.
Павлов запрокинулся на бок, но, странно, вместе с ним, нелепо взмахнув руками осел на землю Начальник, за ним, прекращая стрельбу, упал второй, третий, четвертый, пятый охотник. Последний охранник недоуменно опустил автомат, прекратив давить на спуск, но успел перед смертью услышать короткую сухую очередь откуда-то сзади. Эхо выстрелов быстро затерялось в тайге.
В рубашке, облепленной комарами, Павлов аккуратно собрал оружие и затащил его в трясину. Потом подошел к Гвоздю, снял с него свою фуфайку, пока она не пропиталась кровью, распихал магазины по карманам и, накинув начальнический дождевик, снова подхватил большое тело Гвоздя и пошел на юг.
В ту же ночь Павлова выследил местный житель, работавший на лесосплаве. Хороший охотник, он зарядил двустволку очень тщательно. Он был простой мужик, не кровожадный и добрый, любил свою семью, ради которой Он и подкрадывался теперь к сидящему у крохотного костерка Павлову. В этой зоне, то есть в зоне расположения Зоны, каждый житель узнавал об очередном побеге сразу. За поимку или убийство беглеца начальство давало мешок муки и сто рублей денег, так что мужик просто хотел заработать свои деньги, так же как он зарабатывал их на лесосплаве.
Он был один и знал, что этот беглец с автоматом, поэтому тут же решил для себя, что убьет его сразу. Тщательно прицелившись в голову, слабо освещенную светом костерка, мужик нажал одновременно на оба курка. Грохот выстрела сразу разбудил Павлова, который спал чуть в стороне от сидящего у костра Гвоздя, спал, закутавшись с головой в начальнический дождевик, прикрывшись сверху чуть сыроватым мхом. Автомат был под рукой и через минуту мужик, склонившийся над упавшим Гвоздем, ткнулся лицом в землю рядом с ним. Ему уже не достанется мешок муки.
Чуть отдохнувший, Павлов стянул размозжённую голову Гвоздя мужиковским ремнем и, вновь взвалив его на спину, пошел дальше.
Еще примерно с неделю в Павлова стреляли и из автоматов — охрана вновь вышла на его след, и из берданок — всем таежным мужикам очень нужен был мешок муки в хозяйстве. Но Павлов и Гвоздь шли дальше, а тела охотников оставались в тайге.
Позднее ни Павлова, ни Гвоздя уже никто не видел и только почти год спустя возле какой-то станции обнаружили неглубокую могилу, где лежал умерший свободным Гвоздь, одетый в чистую штатскую одежду. Рядом с ним лежал автомат с полным магазином и изорванный в клочья серый ватник Павлова.
Где вы теперь, майор Павлов?

Е. КОТОВ